Руденко К. А. ЭТНОКУЛЬТУРНЫЕ КОНТАКТЫ...

[Карачаров К. Г.]

К.А. Руденко (Казань)

ЭТНОКУЛЬТУРНЫЕ КОНТАКТЫ НАРОДОВ ЗАПАДНОЙ СИБИРИ И ПОВОЛЖЬЯ В Х-XV ВВ. ПО НАХОДКАМ ХУДОЖЕСТВЕННОГО МЕТАЛЛА
// Культура как система в историческом контексте: опыт Западно-Сибирских археолого-этнографических совещаний. Материалы XV Международной Западно-Сибирской археолого-этнографической конференции. Томск, 19-21 мая 2010 г. — Томск, 2010. — С. 357-260


Об экономических и культурных связях средневекового населения Поволжья и Западной Сибири по находкам художественного металла написано достаточно много. Не останавливаясь подробно на истории вопроса, требующей специального исследования, отметим, что значительный вклад в его изучение внесли В. А. Оборин, В. Ю. Лещенко, А. М. Белавин, Н. В. Федорова, Б. И. Маршак, В. П. Даркевич и др. В последнее десятилетие увеличилось общее количество таких находок, и их ассортимент. Публикации Н. В.Федоровой, А. В. Бауло¸ К. Г.Карачарова, Е. М. Черных, где они детально проанализированы и атрибутированы, позволяют существенно расширить аналитическую базу по данной теме [Руденко, 2007, с.90-94]. Наличие специальных исследований восточной средневековой торевтики (А. Меликян-Ширвани, Б. И. Маршак, А. А. Иванов, В. П. Даркевич и др.) позволяет определить место этих изделий в системе художественного металла Востока.

Стоит отметить и изменения в подходе к этому материалу. Детальный технологический анализ находок ювелирных изделий из Прикамья и Предуралья VI-XIV вв. проведенный по материалам могильников и кладов (Ю. А. Подосенова и С. А. Перевозчикова) позволяют говорить о прикамских традициях изготовления многих ювелирных украшений, о специфике этого производства, в той или иной степени проявлявшейся в ремесленных изделиях этого региона на протяжении почти 500 лет.

Несколько затрудняет исследование относительно небольшое количество публикаций, посвященное специально этим изделиям, где не только предлагается формально-типологическая классификация, но и затрагиваются, например, вопросы технологии их изготовления.

Искусствоведческий анализ этого материала проведен М. Г. Крамаровским, Ф. Х. Валеевым, Г. Ф. Валеевой-Сулеймановой, Д. К. Валеевой, которые в обобщающих трудах и в тематических исследованиях детально изучили художественные приемы и сюжеты, их развитие в торевитике VIII-XVI вв.

К началу ХХI в. стало очевидным, что узко-территориальный подход к изучению таких находок непродуктивен, и чтобы понять их специфику, изучить генезис и развитие (например, ювелирных украшений) необходимо рассматривать их в региональном масштабе — от Поволжья и до Приобья, включая северные территории, и южное Приуралье.

В этой связи тема этнокульутрных контактов базирующаяся на этом материале остается востребованной и актуальной. А. М. Белавиным, В. П. Даркевичем, Н. В. Федоровой, Е. П. Казаковым, К. А. Руденко рассмотрены отдельные аспекты этой проблемы. Были выделены темы связанные с истоками тех или иных групп художественного металла, изучением семантики изображений и т.п. Особенно стоит отметить исследования А. В. Бауло, обосновавшего гипотезу о развитии сюжетов изображений на предметах средневекового художественного металла в этнографии обских угров.

Сравнительный анализ таких изделий на региональном уровне позволяет несколько иначе представить их происхождение, место производства, особенности функционального использования. Кроме того, требует уточнения и механизм их распространения на данной территории, точнее, характер этнокультурных контактов маркируемых художественным металлом.

В категорию художественного металла входят: посуда, украшения, некоторые элементы защитного вооружения и декоративные детали предметов интерьера (сундучков, ларцов и т.п.) и быта (накладки на парадную конскую упряжь, возможно одежду). Металлическая посуда делится на бытовую (котлы, ковши из листовой меди или бронзы, с декором и без него) и парадную (литые из бронзы или высокооловянистой бронзы котелки, чаши, кубки, кувшины с декором, с чернением иногда с золочением, инкрустацией).

Можно рассматривать несколько групп ювелирных украшений (черневые, скано-зерневые, ажурные, филигранные*, басменные, гравированные), где декоративный эффект достигался с помощью разных приемов. В первую очередь это выделение ведущих художественных элементов чернением, зернью и сканью (скань могла быть накладная с элементами филигранных узоров), в последнем случае могла использоваться позолота. Или же придание декоративности свободным ажурным переплетением двухпроволочных жгутиков, созданием сквозных филигранных композиций из скани с помощью пайки. Декоративность могла подчеркиваться в этих случаях инкрустацией — вставками драгоценных и полудрагоценных камней, цветного или бесцветного стекла с подложкой (практически во всех случаях, кроме черненых украшений).

Басменные изделия, украшенные тисненным низкорельефным рисунком, полученным с помощью матрицы. Врезанный рисунок получался с помощью гравировки на плоской поверхности изделия (она могла сочетаться с чернью, в редких случаях (а на булгарских изделиях почти никогда) с зернью и сканью).

Ажурные украшения представлены браслетами, шейно-нагрудными гривнами и т.п., изготовленными из серебряных проволок свободным плетением. Филигранные — украшения, изготовленные из тонкой сканой проволоки (в данном случае мы разделяем ажурные и филигранные, относя первые к проволочным плетеным изделиям, а вторые к сканым, паяным) — броши, серьги. Гравированные изделия по ассортименту гораздо шире — от перстней и до налобных венчиков. Басменные изделия представлены тонкими пластинами, изготовленными из серебра, и в большей степени из меди с оттиснутым орнаментом.

По назначению (функциональное использование предметов у разных народов было весьма различным) украшения можно рассматривать как часть костюмного ансамбля, как детали одежды, как часть ритуально-функционального комплекта (например, защитные пластины на запястье). Безусловно, они могли выступать и в качестве сокровища. Декоративные детали бытовых предметов (накладные пластины): ларцов, сундучков и т.п. самостоятельно так же являлись предметами ритуального назначения или сокровищами. Локализация места производства и атрибуция этих изделий в подавляющем большинстве случаев требует специального изучения.

Картографирование этих категорий находок показало, что основные ареалы их распространения имеют достаточно определенные границы. Так, например, булгарские ажурные и басменные изделия локализуются в Среднем Поволжье и в Посурье, в единичных экземплярах в Прикамье. Филигранные изделия характерны для Поволжья и отчасти Приочья. Изделия с чернью, в скано-зерневой технике распространены гораздо шире — как в Предуралье, так и в Зауралье.

Бытовая посуда, представлена: 1) котелками хорасанского (?) производства (X-XI вв.); 2) котлами, чашами, блюдами булгарского изготовления (XI-XII вв.); 3) котлами, кумганами, чашами, выполненными в мастерских ордынского времени (XIII-XIV вв.) без точной локализации места производства. Характерным приемом их изготовления вне зависимости от места и времени производства была механическая сборка из нескольких медных листов швами техникой «в зубец» и фальцовкой. Хронологические показатели в разных случаях варьируются, однако наиболее четко выражаются в форме и сочетании технологических приемов на соединительных швах.

Находки парадной посуды (чаши, котлы, кубки, блюда, чернильницы, подсвечники, ковши) образуют несколько географических и хронологических областей. Первая из них — Среднее Поволжье (Волжская Булгария), вторая — Поветлужье; третья — Пермское Предуралье, четверная — Башкирское Предуралье и пятая — Приобье.

Хронологически можно рассматривать период X-XI в., XII — первой половины XIII в. и второй половины XIII — XIV вв. Для первого хронологического периода характерно распространение восточноиранского импорта (чаши из высокооловянистой — «белой» бронзы) через Волжскую Болгарию в Поветлужье и Приочье. Независимо от булгар восточноиранский импорт доходит до Приобья. Несколько раньше в IX-X в. незначительное количество булгарской (?) торевтики (блюда) поступает в Пермское Прикамье.

Не позднее середины XI в. приток иранского импорта иссяк, а еще раньше прекращается поступление собственно булгарских изделий. С булгарской торевтикой Х века вопрос не простой. Благодаря исследованиям Б.И. Маршака можно определить особые стилистические приемы, которые, по мнению исследователя, можно обозначить как волжско-булгарские. Однако кроме небольшого количества (менее десятка) блюд и чаш этот очаг торевтики ничем более не проявил себя, что достаточно странно.

Парадной металлической посуды булгарского изготовления второй половины домонгольского периода (начало XI — начало XIII в.) мы не знаем, сомнительно предполагать в таком случае, и ее импорт. Значительную долю импорта в Западную Сибирь и Поволжье составляют иранские изделия, а также некоторое число византийских сосудов. Показателен и тот факт, что области оседания такого рода изделий существенно сократились. «Выпадает» из этой сферы Поветлужье и Прикамье. Единичные находки художественного металла здесь западноевропейского (?) происхождения или местного производства. Вполне очевидно, что пути поступления художественного импорта такого рода могли миновать булгарские земли.

Не менее проблематичным представляется обширный ордынский импорт из Булгарского Улуса Золотой Орды. Достоверных данных о производстве здесь на вывоз художественной продукции, на сегодняшний день мы не имеем. Расцвет булгарских городов в золотоордынский период максимально охватывает не более 70 лет (1280-1350-е гг.), а реально видимо и еще меньше. Поэтому последние три десятилетия XIV в. вряд ли можно считать периодом активизации внешней торговли булгарских городов, тем более что они в то время вместе с подвластной им территорией становятся ареной вооруженной борьбы за власть ордынских царевичей.

Этот тезис можно подтвердить и обширным восточным импортом, который оседал в городах Булагарского улуса (Булгар, Биляр) Золотой Орды во второй половине XIII — XIV вв. Сюда входят литые котелки, подсвечники, ковши, чаши, кубки, чернильницы, ступки.

Особого внимания требует тема поступления византийской посуды в Приобье. По мнению В.П. Даркевича, эти находки представляли собой вторичный импорт через северорусские земли [Даркевич, 1975, с.267]. Имеющиеся в настоящее время материалы, позволяют предполагать приток в Зауралье византийской художественной посуды через мусульманские страны, возможно, через Волжскую Булгарию [Карачаров, 2008, с.90].

Ювелирные изделия с чернью представлены перстнями и защитными пластинами на запястье, а также бляхами — медальонами с сюжетными композициями. Сравнение орнаментальных мотивов на черненых перстнях позволяет заключить что сюжеты и композиция рисунков на этих изделиях на Средней Волге, в Прикамье и на Урале различны. Вероятно, что развитие этих изделий шло своими путями и возможно, их происхождение было разное.

Металлические пластины для защиты руки лучника встречены только в Зауралье. На Средней Волге они известны в трех экземплярах, сделанных из кости. Несколько таких пластин (тоже костяных) найдено в Прикамье. Сюжеты изображений на них для булгарского искусства не типичны. Своеобразно и оформление таких изделий (например, наличие бортика с проволочной прокладкой), во многом то же не обычное для традиций поволжских ювелиров. Сюжеты на находках пластин из Приобья требуют специального анализа. Это же относится к медальонам с «охотничьими сценами».

Комплекс ювелирных украшений сложен для анализа. Не имеют аналогий в булгарских материалах украшения, прежде всего серьги в виде «змейки», пластинчатые браслеты с раскованными концами, украшения в виде «рыбки» и т.п. Отнесение данных изделий к булгарскому производству основывается на использовании здесь зерни и скани. Интересно, что характерные украшения булгар — височные кольца с напускными бусинами, украшенные скаными поясками и зернью в точно таком виде не встречаются в Зауралье. Конечно, есть и близкие аналогии, но они составляют меньшинство.

Предварительное рассмотрение других категорий находок и, прежде всего, металлических накладок на ларец, позволяют предполагать здесь симбиоз нескольких художественных стилей.

Подводя итоги сказанному можно предполагать существование кроме булгарского и других центров производства и импорта художественных изделий, о чем свидетельствует преобладание в художественных изделиях финно-угорских мотивов.

Распространение торевтики шло преимущественно по торговым путям. Ведущую роль играл «тюркский путь» связавший средневековые государства Сибири и Поволжья в XI-XII вв. [Кызласов, 2007, с.63-70]. Этот путь, имевший выходы и в Приобье был источником независимого от булгар поступления художественного металла в Сибирь и одновременно изделий мусульманско-тюркского стиля.

Этнокультурное взаимодействие на этом пространстве в свете вышеизложенного, можно рассматривать как трехуровневую систему. Первый уровень — производство; второй — потребление (транспортировка и реализация); третий — утилизация.

Жизненный цикл товаров был различен. Наиболее короткой стадией было изготовление самого изделия. Однако она нередко предполагала адаптационную ситуацию или предпроизводственный этап, когда происходило освоение новых технологий в инокультурной среде. Это происходило, например, при производстве некоторых ювелирных украшений, медно-бронзовой посуды в Волго-Камье в IX-XIII вв., а так же ряда других изделий [Руденко, 2007а, с.132-135]. В этом случае, производство предполагало не только механическое копирование формы, но и непосредственную передачу ремесленных навыков и приемов от мастера к мастеру.

Несколько по иному выглядела ситуация в условиях интеграционных этнических процессов, когда новые технологические приемы вживлялись в формирующуюся этносистему (Средняя Волга и Прикамье в IX-X в.). Здесь ведущую роль играло сочетание не только объективных, но и случайных факторов: наличие сырьевой базы, совместимость с новыми эстетическими, культурными, идеологическими потребностями и т.п. В условиях государственной организации ремесла (Волжская Булгария) большое значение имела и степень экономической устойчивости производственной структуры, ее зависимость от внешне- и внутри- политической ситуации. Это определяло жизнестойкость той или иной продукции и период ее выпуска. Отмеченные условия не распространяются на предметы дальнего импорта (Иран, Средняя Азия, Византия) где действовали иные механизмы производства.

Потребление продукции формировалось на базе внутреннего и внешнего рынка. Эта ситуация нами рассмотрена отдельно на примере Волго-Камья [Руденко, 2007, с.69-75]. Стоит добавить, что первый и второй уровни зачастую тесно связаны, особенно в тех случаях, когда они включались в идеологическую и мировоззренческую систему, связанную с культурной (в т.ч. конфессиональной), социальной и гендерной стратификацией общества.

На втором уровне существуют подсистемы определяющие длительность этой стадии. Первая подсистема — использование предмета в качестве священного артефакта (это в основном относится к художественной посуде). При этом сам предмет выступал в качестве сопроводительного дара для умершего, жертвенно-ритуальным или жертвенно-погребальным комплексом, или своего рода посредником между миром живых и мертвых. При этом, как правило, использовалась новая вещь. С ней проводили определенные ритуальные действия (переворачивание, завертывание в бересту, разбивание и т.п.). В этом случае хронологический разрыв между первым и вторым уровнем был минимальным.

Вторая подсистема — использование предмета по назначению, что осуществлялось, как правило, в условиях близкой или родственной культуры. Продолжительность этой стадии различна, но в большинстве случаев достаточно длительна, охватывая иногда целое столетие, завершая свой цикл в ходе эволюции социокультурных процессов или каких-либо катаклизмов (войн, нашествий и т.п.). Третья подсистема интегрирует первую и вторую подсистемы, когда торевтика выступает в качестве сокровища (материального или духовного) или объекта поклонения. Интерес в этом отношении представляет трансформации образной системы художественного металла в представлениях разных этносов, и в связи с этим их адаптированности ко вкусам и представлениям потребителя. Как показали исследования А. В. Бауло, она может в этом качестве доживать и до этнографической современности.

Завершение жизненного цикла рассматриваемых предметов связано со случайным или преднамеренным (ритуальная жертва) выпадением их из живой социокульутрной системы общества и их «археологизацией»: использование в погребальных ритуалах (помещение в погребение, в межмогильное пространство и т.п.), сокрытие в виде клада, случайная потеря и т.п.

Процессы этнокультурного взаимодействия в рассматриваем аспекте, не были односторонними. Эстетические вкусы и мировоззренческие постулаты потребительского рынка обуславливали формы и стилистику оформления импортируемых товаров, отчасти создавали потребительский заказ на них в странах-производителях с другими эстетико-культурными ценностями. Это относится, например, к торевтике IX-XI вв. (прежде всего чаши из «белой бронзы»), поступавшей на Среднюю Волгу и Приобье, и бывшей одинаково приемлемой для тюркского, угорского и финского населения. Новые культурные традиции, связанные с принятием в Х в. новой религии — Ислама в Волжской Булгарии, создавали своеобразное сочетание традиционных и новых образов, сюжетов, а так же технологий в торевтике (художественная посуда), формировавшихся в культуре полиэтничного населения региона.

Наиболее динамичными были ювелирные украшения, маркировавшие не только торговые связи, но и микро и макромиграции в регионе. Интересно, что традиционная культура финно-угорских народов Предуралья адаптировала универсализм булгарского государственного производства ювелирных украшений, утратившего к XI в. этническое содержание и работавшее во многом на экспорт для ближнего зарубежья. Это обстоятельство обусловило новым изделиям прикамского производства не только популярность на обширной территории Предуралья и Зауралья, но и их жизнестойкость: они изготавливались вплоть до начала XV в., когда Булгарский Улус Золотой Орды уже ничего не импортировал. В XIV в. он сам выступал активным импортером торевтики, особенно из Ирана, и Сирии. Значительное влияние на постбулгарское — золотоордынское ювелирное производство оказывали в то время художественные традиции ювелирного дела Крыма и Малой Азии (М. Г. Крамаровский). В ордынскую эпоху происходит локализация художественных традиций в Поволжье, снижение общего уровня местного производства таких изделий, что вполне объяснимо в связи с доступностью и относительной дешевизной высококачественного импорта художественного металла из стран- лидеров в сфере этого производства (Иран, Египет, Сирия) и легкостью их доставки в условиях пределов одного государства.

Ремесленники Прикамья, находившегося на периферии Золотой Орды и на границе с огромными малозаселенными пространствами Урала и Зауралья — ценнейшим рынком востребованного на рынке сырья (пушнины, воска и т.п.), быстро заполнило опустевшую на время после монгольского нашествия нишу. Местная или модернизированная ювелирная продукция, по булгарским образцам, достаточно быстро нашла своего потребителя. Немаловажным фактором, способствовавшим этому, было этнически родственное угорское население в Предуралье и Зауралье. Не исключено, что в Зауралье в позднеордынский период формируется свой центр (Тюменско-Сибирский) производства ювелирных изделий.

В заключение отметим, что проявляющееся единство в ювелирных украшениях, имеет не столько этнические, сколько художественно-стилистические общие черты. Создание того или иного художественного образа, воплощенного в торевтике (в том числе и в ювелирных украшениях) имело сложную историю, зачастую являясь результатом творческого этнокультурного симбиоза традиционных мотивов, технологических практик, ведущих и общих для этого времени сюжетов.

Местные направления и школы торевтов формировались на основе копирования оригинальных образцов или при переезде самих мастеров, а появление спроса на продукцию являлось результатом с одной стороны адаптации чужих художественных образов под собственную мифологическую картину мира у населения рассматриваемого региона, с другой — единого мультикультурного пространства связанного как с этническим родством, так и с экономическими и политическими контактами.

_________________________________
*В данной статье термин «филигрань» использован только для мелких украшений ордынского времени из тонкой
сканой проволоки
_________________________________
ИСПОЛЬЗОВАННЫЕ ИСТОЧНИКИ

Даркевич В. П., 1975. Светское искусство Византии. Произведения византийского художественного ремесла в Восточной Европе Х — XIII века. — М.
Карачаров К.Г.,2008. Византийский кувшин из окрестностей Сургута // Барсова гора: древности таежного Приобъя. — Екатеринбург-Сургут. — С. 56-91
Кызласов И.Л., 2007. Великий Сибирский путь в судьбе России // Средневековая археология евразийских степей. Материалы Учредительного съезда Международного конгресса. Том II. — Казань. — С. 63-70
Руденко К.А., 2007. Волжская Булгария в XI — начале XIII в.: поселения и материальная культура. — Казань
Руденко К.А., 2007(а). Восточные элементы в материальной культуре населения Среднего Поволжья и нижнего Прикамья в XI-XII вв. // Средневековая археология евразийских степей. Материалы Учредительного съезда Международного конгресса. Том I. — Казань. — С. 132-135